25 июня 2021, 8:31
Почему фантастика всегда оказывается права?
Елена Скульская. ФОТО: архив Елены Скульской
Я не люблю фантастику. Всегда, когда о ней заходит речь, вспоминаю слова Виктора Шкловского – ученого, максимально иронично относившегося к любому учению – о том, что самое примитивное и простое – описывать выдуманное. Но когда это выдуманное сбывается, то холодок проходит по коже: может быть, кто-то свыше руководит не только нашей реальностью, но и нашим воображением, показывая нам в пустыне обыденности миражи – эскизы будущего.
Я вот думаю: чего лишила нас пандемия? Чему невозможно было найти виртуальную замену? С друзьями можно было болтать часами, сидя перед экранами мониторов и, при желании, можно было даже идентично накрыть столы и символически чокнуться. Лекции читать и слушать никто не мешал. Кинофильмы и спектакли, концерты и шоу предоставлялись в изобилии; репетиции шли в дистанционном режиме. Выписать себе из магазинов можно было все что угодно самому капризному вкусу – от мебели до платья, еду заказать из любого ресторана, продукты для самостоятельных кулинарных вдохновений – пожалуйста!
Единственное, чего мы были лишены, – физического контакта с другими людьми. Но, знаете, если честно, мы уже давно стали держать дистанцию: посмотрите фильмы 80-х – 90-х годов – там люди очень близко подходят друг к другу во время разговора, хлопают друг друга по плечу, прикасаются – к галстуку, к воротничку, могут потрепать по щеке, тесно сидят за столом, соприкасаясь локтями. А мы задолго до пандемии стали сторониться собеседников, подступающих к нам на расстояние отчетливого запаха: во всех местах, где возможны очереди, появились номерки, и исчезла необходимость дышать в затылок друг другу; многие профессии дали людям возможность работать, не выходя из собственной квартиры; в современных кинотеатрах есть диванчики на двоих, позволяющие смотреть фильмы, не объединяясь с остальными зрителями общего зала; а уж в театре давным давно выдуманы ложи; даже на переполненном пляже можно достичь отъединенности – достаточно включить громкую музыку с помощью портативных беспроводных колонок, и близлежащие отдыхающие отползут на нужное расстояние.
Развратник Лино Альдани
Социальные сети позволяют познакомиться, влюбиться, но для осуществления этой самой любви все-таки необходимо встретиться, необходим, простите, физический контакт. И вот тут-то и вспомнился мне нашумевший рассказ итальянского фантаста Лино Альдани «Онирофильм». Опубликован он был в Советском Союзе в 1966 году, и бдительные советские педагоги моментально написали письмо-протест в журнал «Здоровье» о вреде этого рассказа, пропагандирующего порнографию. (Очень важно, что именно в журнал «Здоровье»!) В рассказе речь шла о том фантастическом будущем, когда будут запрещены физические контакты между людьми. Но зато каждый сможет купить фильм о любви и страсти (для мужчин – свои фильмы, для женщин – свои) и ощутить полнейший эффект присутствия, соединяясь с любимой актрисой (актером). Сами же актеры не испытывают ни малейших неудобств – они снимаются не с партнерами по фильму (какой был бы ужас – обнимать реального коллегу, обонять его запах, чувствовать его поцелуи!), но с идеально сконструированными роботами.
В вымышленной стране действует лига защиты естественных отношений, но у нее нет будущего, как нет перспектив и у главной героини рассказа – актрисы, которая чуть было не оступилась – почувствовала влечение к живому мужчине.
Если нас накроет третья, четвертая, пятая волна пандемии, не возникнет ли у страстно заботящихся о своей безопасности и здоровье людей потребность создать общество по образцу, предложенному итальянским фантастом? А дети – даже это предусмотрел фантаст – будут выращиваться в пробирках.
Тут же мне хочется провести параллель с новым спектаклем Келлертеатра «Madam Brigitte». Это моноспектакль Сандры Ланге, в котором не произносится ни одного слова. Но нет в зале человека, который бы не понял, что произошло в жизни героини. Эта женщина – нелепая, трогательная, комически-масочная, эксцентричная, взбалмошная, застенчивая, клоунесса из клоунесс мечтала лишь об одном долгие годы – о спутнике, о разделенном одиночестве, о возможности согреться, прижаться, обнять, поговорить, отметить вместе праздник, а не встречать свой день рождения в полнейшем одиночестве. Чем-то отдаленным напомнил мне этот спектакль «Ночи Кабирии» Федерико Феллини: среди карнавальных уродцев обманутая клоунесса Джульетты Мазины, подогреваемая нелепой надеждой, верит в будущее. Вокруг героини Сандры Ланге абсолютная пустота, никакого карнавала, полумертвая жизнь. Но надежда все равно теплится и готова в любой момент разгореться.
Долго ли проживет в людях эта потребность реального близкого общения? На этот вопрос смогут ответить, наверное, только нелюбимые мною фантасты.
Что делать с детьми и родителями?
И еще один фантастический рассказ вспоминается мне в эти дни – «Вельд» Рэя Брэдбери. В нем речь идет об умном доме будущего, доме, который способен визуализировать все, что только не пожелает человек. Родители в рассказе создали детскую комнату, которая полностью избавила их от воспитания детей – дети проводят все свое время перед экраном, который реализует их мечты и желания. Время от времени до родителей доносится рев львов и другие звуки дикой Африки. Психолог советует им на время отключить детскую комнату и вообще весь умный дом и попробовать пожить с детьми в обычной обстановке без технических новшеств. Но родители не успевают последовать мудрому совету: дети слезно выпрашивают у них разрешение последний раз побывать в своей комнате, затем они зовут родителей к себе, а в финале психолог навещает семью – дети сидят в своей комнате, родители исчезли, только на экране африканские львы терзают и пожирают чью-то плоть…
Это я к тому, что во время пандемии родители и дети, которые раньше почти и не виделись друг с другом, вынуждены были проводить очень много времени вместе. И оказалось, что тесное сближение готово обернуться если не трагедией, то чередой неприятностей. Я знаю много семей, где родительская любовь проявляется исключительно в деньгах, подарках, престижных школах, дорогих репетиторах, поездках на модные курорты. Детям предоставлено всё, о чем только можно мечтать. Но вещи и деньги не утоляют жажду любви, и дети, даже маленькие, отлично знают, что от них просто откупаются. Я, конечно, зря употребила слово «просто» – на самом деле всякое поколение неизбежно вступает в конфликт и с прошлым и будущим. Прошлое не дает возможности быть самим собой, будущее все время напоминает о краткости жизни на земле. Мирно договориться и с родителями и с детьми удается лишь единицам. Даже если все поколения живут отдельно и не вмешиваются в быт друг друга, они находят способ транслировать свою категорическую точку зрения на образ жизни, не совпадающий с их установками.
Идиллические отношения – без вздохов и попреков – я встречала лишь в стихах Вероники Кивисилла, которая пишет о сыне:
*
Avali aknal ootan
и смотри-ка, у него в руках мороженое в вафельном стаканчике,
украшенное народившимися хвойными побегами
должно быть не только сладко,
но немного кисло и даже горько!
Когда я взялась недавно переводить эти стихи, то все время боялась наткнуться на искусственную приподнятость, экзальтированность интонации, но ничего, кроме искренности, распахнутой, как открытая рана, в стихах, посвященных Вероникой своим и чужим детям, не нашла. Для нее, я уверена, возможность проводить больше времени с дочерью и сыном была настоящим подарком.
Чаще же я слышу от молодых людей, что родители по-прежнему применяют в воспитании политику кнута и пряника – кнут заключается в насаждении своих принципов, пряник… в попытках вызвать к себе жалость: «Мы же всё для тебя делали, посвятили тебе лучшие годы, а ты теперь хочешь нас бросить!»
Сухой остаток
Человек, оказавшийся в изоляции, невольно обращается к своей памяти, воскрешая важнейшие из воспоминаний. В большинстве случаев оказывается, что их не так уж и много – значительных событий и происшествий. Неизбежно понимаешь, что было множество ненужных дружб, ненужных встреч, бессмысленных разговоров, унылых посиделок, утомительных и безрадостных поездок. И ради этих лишних событий ты отказывался от встреч нужных, важных, которые могли одарить тебя настоящей радостью и наполнить существование смыслом. И, конечно, даешь себе слово: после снятия всех ограничений ты будешь жить по-другому, экономно и рачительно тратить время и эмоции.
Мне кажется, это пусть и совершенно бессмысленный, но очень полезный переучет, генеральная влажная уборка мозга. Страх побуждает людей быть как все, подравняться, объединиться. Теперь можно стать самим собой. И почувствовать свою отдельность, независимость. И радоваться, например, тому, что очень возрос сейчас интерес к литературе.
Мне привезли только что новый роман Владимира Сорокина (не так давно писатель приезжал в Эстонию по приглашению фестиваля HeadRead и с успехом здесь выступал) «Доктор Гарин». Там в элитном санатории живут… как бы это сказать в приличном обществе… говорящие жопы. Я сначала разволновалась: у меня в романе «Самсон выходит из парикмахерской» («Simson lahkub juuksuri juurest»), вышедшем на год раньше, тоже действует персонаж, которому на место головы пересадили ягодицы. Но по здравому размышлению я поняла, что если обращаться к физиологии, то не так-то много вариантов предлагает нам природа для реализации сатирических метафор. И как раз ягодицы (со всеми возможными синонимами) оказались самой употребительной частью тела для характеристики нашего образа жизни.
Но может быть все-таки литература (которая ничем и никому не обязана) заметит, что мир пытается выйти из кризиса, что люди, сняв маски, покажут прекрасные человеческие лица, а не что-нибудь другое, что оживут не только рестораны, но и чувства, что фантом свободы или счастья будет маячить где-то впереди.