Е. Ройзман― Всем привет. Слышно нормально меня?
И. Воробьева― Слышно нормально и видно тоже хорошо. И первый вопрос у меня, конечно, про вакцинацию, потому что мы тут все увидели фотографию, как Евгений Ройзман вакцинировался. Как так?
Е. Ройзман― Значит, слушайте внимательно, что я сейчас расскажу. Я прилетел из Москвы. Я долго не вакцинировался. Я понимаю полезность вакцинирования. Но я долго не вакцинировался. У меня достаточно высокие были антитела. Но я переболел ровно год назад. И они у меня стали сходить. Я прилетел, обзвонил врачей, принял для себя решение. Я посмотрел, что происходит в Москве. Я увидел, какой идет рост. Причем рост идет очень серьезный. И я понял, что мы находимся в самом начале. Когда власть аккуратненько катает пробные шары и объявляет о тех возможных мерах, я понял, что будут эти меры точно. И я думаю, что когда меня начнут заставлять, мне, конечно, не захочется.
Хотя внутри себя я понимаю, что это надо. Поэтому думаю, я не буду дожидаться попадать в неловкую ситуацию, обзвонил врачей, мне говорят: «Приезжай. Есть». Я приехал и говорю: «Что у вас?» Они говорят: ««КовиВак»». Я говорю: «Ну, колите «КовиВаком»». Поставил «КовиВак». Вот прошло у меня 3 дня. Сегодня 4-й день пошел. Вообще я ничего не почувствовал. Сегодня уже тренировался. Так еще не в полную силу на всякий случай, но уже тренировался.
Но я сегодня обзвонил всех главврачей. Я обзвонил главврачей двух ковидных госпиталей, позвонил начмеду госпиталя ветеранов всех войн, который под ковид определили сейчас. Он битком уже. И позвонил врачу потомственному, который в красной зоне уже полтора года работает. Самое интересное мне сказал главврач 24-й больницы. Он говорит: «Смотри, лично моя больница под моим контролем. Вакцинировали 25 тысяч человек. А теперь внимательно. Из 25 тысяч человек не было ни одной поствакцинальной госпитализации». То есть ни один человек, которому поставили вакцину, по этому поводу не попал в больницу. То есть ни у кого не было последствий. Это первое.
И. Воробьева― А он не сказал, чем вот эти 25 тысяч человек вакцинировались?
Е. Ройзман― Там «Спутник» полностью. Он говорит: «Это первое. Второе. Ситуация заключается в том, что у меня в реанимацию не попал ни один, ранее вакцинированный «Спутником». Ни один человек не попал в реанимацию. Да, они заболевают. Но они заболевают 1/10. Но они в основном лечатся дома таблетками несколько дней. Они в реанимацию не попадают. Нет такого течения». Так это мне говорит человек, который действующий главврач больницы, который уже полтора года работает с ковидными больными.
Потом позвонил еще одному главврачу. Он говорит: «Даже не думай. Да, вакцинированные могут заболеть. Но значительно легче протекает. И у нас тоже их в реанимации не было». Потом позвонил начмеду в госпиталь. Но там кандидат наук. Она говорит: «Слушай, вот голову не хочу забивать. Если ты мне веришь, я всю жизнь в медицине, вакцинируйтесь, если есть возможность». Ну и все.
И поговорил еще с человеком, который полтора года в ковидной зоне работает, потомственный врач – Наталья Владимировна. Я говорю: «Что у вас?» Она говорит: «У нас привитых практически нет. У нас привитые не заезжают. Я знаю одну смерть. Привитая женщина была, вакцинированная. Но ей было 94 года. То есть там другие какие-то причины».
У меня сомнений нет никаких. Но возникает одна очень серьезная проблема по поводу всеобщего вакцинирования. 21 регион объявил об обязательной вакцинизации.
И. Воробьева― Уже 23.
Е. Ройзман― А пока мы говорим, может, уже 25. Где-то настоящее бедствие. В Иркутске медики собрались, коллективное письмо написали губернатору о немедленном локдауне, потому что перестали справляться. Глава Бурятии говорит… У них-то вообще ситуация чудовищная. Он говорит: «У меня врачей нет. Мы спортсменов наняли кислородные баллоны таскать. Не хватает кислорода». Они просто закрыли республику. И по ощущениям, как думают врачи, как думают специалисты, мы сейчас находимся в самом начале. Сегодня были рекордные показатели по приросту, по заражениям, по смертности. Никто не знает, что будет через неделю.
Проблема еще заключается в чем, я хотел сказать. Ирин, очень важно. Конечно, требуется вакцинация по-настоящему. Но этим заниматься, пропагандировать, продвигать можно только в одном случае. Это как любая реализация начинается с затоварки. Будет товара достаточно – можно организовывать реализацию. Но вакцины нет. И ты можешь вкладывать энергию, ты можешь выстраивать мощнейшую пиар-компанию с привлечением первых лиц. Но как ты это будешь делать, когда вакцин нет? Люди выстраиваются в очереди, а вакцин нет. Это первый и очень сложный момент.
Мало того, во многом вакцины забирают сейчас в пользу Москвы и Питера, где ситуация крайне тяжелая. То есть в этом плане регионы немножечко обделяют.
Второй очень важный момент, на чем я хотел остановиться. Показывают губернатора Краснодарского края, а у него на груди висит антиковидный такой бейджик.
И. Воробьева― Это который Песков носил и потом заболел.
Е. Ройзман― Да. потом показывают другого губернатора, у него красная ниточка шерстяная на руке – она от сглаза и от ковида одновременно. Таких много с ниточками, таких много с бейджиками. Их на каждой учебе им раздают от администрации президента. И я разговариваю с одним знакомым здесь. Он руководитель достаточно крупного холдинга. Он закончил 10-летку советскую, а потом он закончил наш университет. Я говорю: «Ты прививаться будешь?» Он говорит: «Нет. Я к колдуну сходил. Он мне сказал, что я не заболею».
Е.Ройзман: Он говорит: «Нет. Я к колдуну сходил. Он мне сказал, что я не заболею»
Послушай, таких людей очень много. Так вот эти люди с бейджиками антиковидными, с красными ниточками, которые ходят к колдунам, которые боятся шаманов – что они могут объяснить людям? Люди и так побаиваются. Мы попадает в очень сложную ситуацию. Представляешь, вдруг мы выясняем, многие, большинство наших людей верят в «Протоколы сионских мудрецов», верят в План Даллеса, верят в инопланетян, в космический разум, там на седьмом уровне где-то блуждают, верят в астрологию.
И. Воробьева― В «Битву экстрасенсов», да.
Е. Ройзман― Да. Но подожди, мало того, некоторые верят в обещания Путина. А некоторые, не при дамах будет сказано, верят в итоги голосования, представляешь? А в вакцину не верят. И иди попробуй это преодолей. Это должна быть очень серьезная, внятная разъяснительная работа. Но как ты можешь выстроить разъяснительную работу, когда первые лица без масок везде. Видела, в МФЦ женщину заломали?
И. Воробьева― Какая-то жуткая история. Вообще непонятно, что произошло.
Е. Ройзман― Четверо детей у женщины. Ну просто руки крутили так, что она потеряла сознание. И это видели. Вот представляешь, за то, что она сняла маску. Она ее потом надела. И в это же время показывают Алые паруса, тысячи и тысячи людей плечо к плечу. Тут же показывают концерт в Липецке, тут же показывают концерт в Набережных Челнах. И люди говорят: «Подождите, вы парки обмотали полосатыми лентами, вы не даете сесть на лавочку, вы за перчатки штрафуете, и вы нам тут рассказываете сказки». Ну нет доверия к власти никакого. И я скажу, что российская власть в ситуации с ковидом, даже несмотря на всю эту мощную пропаганду, выглядит очень жалко.
Е.Ройзман: Некоторы верят в итоги голосования,. А в вакцину не верят
И. Воробьева― Тут у меня сразу есть вопрос. Вот понятно, что сейчас очереди на вакцинацию, потому что всех начинают заставлять. Но вот никто же не мешал. Тут вот нам в чате пишут: «Ага, у него «КовиВак», а у нас вот тут только «Спутник», а «КовиВака» нет. Почему у меня нет выбора?» Послушайте, я вакцинировалась в декабре прошлого года. Не было ни «ЭпиВака», ни «КовиВака», ничего не было. Был только один «Спутник» и все. И не было ничего.
И уже тогда было понятно, что нужно обязательно вакцинироваться, иначе никак не получится. Но все продолжают ныть. Вот если бы все ходили в декабре, в январе, в феврале, в марте, в апреле и в мае, когда еще не было такой жуткой волны, то, в общем, наверное, очередей не было, и вакцина, наверное, была.
Е. Ройзман― Ирин, еще один очень важный момент. Огромное количество народу сейчас готовы прививаться. И вот эти меры – давление государства, давление бизнеса – они действенные. Да, они могут быть обидны. Но, послушай, есть правила: нельзя переходить улицу на красный сигнал светофора, нельзя заплывать за буйки. Ты можешь, конечно, до посинения бороться за свои свободы, но нельзя совать пальцы в розетку. Ты, конечно, можешь сказать: «Я свободный человек и буду совать пальцы в розетку».
Еще один момент. Разговаривал с врачами. Я говорю: «Что сказать?» Они говорят: «Скажи «маски». Маски – это важно». Я говорю: «Про это все забыли. Я был в Москве. В метро половина народу без масок». Они говорят: «Скажи «маски»». Я говорю: «Назовите аргументацию». Они говорят: «Представь себе, что ты в маске чихнул или кашлянул, или попытался плюнуть. Представил? Ну вот для этого маска и нужна».
Но со своей стороны я считаю, что маска в общественных местах – это демонстрация уважения к окружающим, раз. И второе. Мне сегодня главврач 24-й сказал: «Я надеваю маску. Я знаю, для чего она нужна. Но, кроме всего прочего, я ее надеваю, чтобы люди не боялись, находящиеся рядом со мной, понимали, что они как-то защищены, чтобы у них не было мыслей». Врачи просят, чтобы надевали маски.
И смотри, очень важная вещь еще одна. Вообще, в чем назначение власти? В чем основная функция верховной власти? Основная функция, основная задача – это сохранение своего населения, сохранение своего народа. И если эта задача выполняется – можно о чем-то говорить; если задача не выполняется – значит, оказались несостоятельны.
И. Воробьева― Здесь сразу возникает вопрос, на самом деле, потому что как только начинает идти речь про вакцинацию, про прививки, про борьбу с коронавирусом, у людей абсолютно справедливо, как сейчас было сказано, и вот то, что сейчас пишут нам в чате – огромное количество претензий к властям. В том числе это лицемерие, когда в прошлом году Путин говорит о полной победе над коронавирусом, а нет, не победили. В общем, все то, что уже было сказано. Это все понятно. Но разве когда речь идет про вакцинацию, речь не идет про себя самого и своих близких? Но нельзя же так тоже. Власти накосячили, значит я тоже тут посижу на насесте.
Е. Ройзман― Ты сказала одну очень важную, серьезную вещь. Ты можешь как угодно относиться к властями, ты можешь не доверять властям, но ты можешь доверять врачам, которых ты знаешь. Ты можешь собирать информацию сам и делать какие-то оценки. Врачи, которые работают в красной зоне, они не собираются в Госдуму, у них не стоит задача какого-то пиара. Они точно так же живут в этом городе, здесь же живут их близкие. И те действия, которые они совершают для себя, они их желают и для других тоже. Они понимают эту ситуацию. И для меня здесь, конечно, самый высокий авторитет – это врачи, которые с этим работают непосредственно. Это очень важно.
Вот тебе пример. У нас «Знак». 40 человек в редакции. Ну просто приняли решение и привились все. Ну, там были последние ковид-диссиденты. Им сказали: «Слышите, у нас у всех дети и пожилые родители. Поэтому не хотите прививаться – идите работайте на удаленку. Хотите работать в редакции – привейтесь все». Вызвали и они всей редакцией в один день привились. Вот это подход. Это разумный, осознанный подход.
И я когда прививался, у меня задача-то очень простая. Через меня проходит огромное количество людей. Моя задача – не заболеть самому, не заразить своих близких, ну и как-то удержать эту ситуацию. Вот и все. И я могу к властям относиться как угодно. Они параллельно живут. Помнишь, как это «о, дружок, правительство-то на другой планете живет». Вот оно живет на другой планете. Я-то живу здесь. Моя задача – не заболеть и никого не заразить.
И. Воробьева― И тут сразу еще один вопрос по этой теме, раз уж у нас такая большая получилась. Во-первых, разумеется, отсутствие вакцины – это очень большой провал. И она должна появиться. Производители «КовиВака» обещают к 1 июля, по-моему, новый миллион доз. И «Спутник» тоже появится. Но тут я просто слежу за чатом, слежу за сообщениями. И это тоже очень похоже на то, что писали, например, Любе Соболь, которая привилась от коронавируса «Спутником», если я ничего не путаю. И тут тоже пишут: «Вот вы топите за продажную власть».
Почему такая реакция у людей? Вот есть ли какая-то версия, почему такая реакция у людей, когда ты говоришь про что-то, что сделало это государство? А ведь вакцины действительно произвело государство. Может, не руками, конечно, Владимира Путина, но руками специалистов, которые на государство работают. И если ты говоришь, что не ужас и кошмар, то тебя сразу обвиняют в продажности. Как так?
Е. Ройзман― Смотри, люди, на самом деле, не дифференцируют. Мне вот вообще никакой разницы. Это гигантские институты работают над созданием. В свое время наши изобрели вакцину от полиомиелита и спасли огромное количество детей во всем мире. История вакцинирования в России достаточно долгая. И она успешная. И наши медики умели с риском для своей жизни продвигать эти вещи. И наших медиков есть за что уважать. Они были при любой власти. Не побоюсь этого слова, они и при Сталине были. Но это наши медики. Это результат работы огромного количества людей. и если у страны есть, то почему этим не воспользоваться?
Понятно, что есть люди, которые это будут использовать для пиара, для наживы, для чего угодно. Но нам надо выжить самим и сделать так, чтобы выжили наши близкие. Хотя бы так, хотя бы вот в таком узком. Уберегите себя, уберегите свою семью, уберегите своих старших. И какая разница, что там будут говорить? Наша задача – выжить и как-то улучшать свою страну. Вот и все.
Е.Ройзман: Уберегите себя, уберегите свою семью, уберегите своих старших
Слушай, Ирин, мы сейчас много говорили про власть, про поведение власти. Давайте чуть-чуть зачитаю, потому что на память не сумею. У Екатерины II в мемуарах есть очень хорошая подборка. Она это писала для себя. «Помощь народу при бедствиях». Вот представьте себе, императрица, немка по национальности и, пожалуй, первая русская националистка по-настоящему Екатерина II. Ну и я могу сказать, что первый российский блогер, по сути, Екатерина II.
У нее памятка такая была «Помощь народу при бедствиях». 1) открыть кладовые и сокровищницы государства; 2) уменьшить таможенные налоги и сборы; 3) приостановить наряды на общественные работы; 4) снять запрещения, стеснительные для ловли рыбы, охоты и рубки леса. Пока у нас все наоборот идет.
5) облегчить продажу хлеба, отменив пошлины, и увеличить ее, принудив богатых открыть их амбары; 6) обойтись без подарков, которые подносятся государям, и без расходов по представительству на празднествах. Нормально, да? 7) запретить пышность и разорительную обстановку похорон; 8) смягчить строгость законов и закрывать глаза на те проступки, в которых нищета замешана больше, нежели злой умысел. Хороший, да, пункт? 9) облегчить браки и не придерживаться формальностей, требуемых законом; 10) запретить празднества увеселения и музыку; 11) строго преследовать воров и бродяг.
Ну вот смотри, ну представляешь, женщина во власти. Действительно, приставку «великая» в России надо было заслужить. Настолько просто. И абсолютно противоречит тому, что делает власть сейчас.
И. Воробьева― Интересно, она выполнила что-нибудь из этого? У нее была такая возможность.
Е. Ройзман― Слушай, она выполняла. Вот это подавление чумного бунта и то, что справились с чумой в 1771 году – это очень сильная история была. Григорий Орлов занимался по Москве, но Екатерина курировала. Это показатель для всех стран, как сумели это сделать. Ну и многое другое. Слушай, в России бывало всякое. Вон, помнишь, Пушкин на карантине в Болдино сидел.
И. Воробьева― Я просто параллельно читаю сообщения, которые тут пишут, и у меня просто немножко волосы шевелятся на голове, потому что вот это просто читать уже который день невозможно. Ну, типа, «как не стыдно рекламировать?», «столько смертей от побочки». Да где вы это взяли вообще? Вообще где вы это прочли. Нет никаких подобных сообщений про смерть от побочки. Ну что вы несете?
Е. Ройзман― Еще раз повторю. Сегодня разговаривал с главврачом 24-й ковидной больницы. Они сделали 25 тысяч прививок «Спутником». Не было ни одной поствакцинальной госпитализации, ни одной из 25 тысяч. Есть вот такой факт.
И. Воробьева― Ладно, надо дальше двигаться. Напоследок просто скажу еще раз. Это говорили вам многие эксперты, в том числе в эфире «Эха Москвы». Я всего лишь повторяю их слова, поскольку я, разумеется, не эксперт. Победить вирус можно только массовой вакцинацией, когда большинство привито и иммунно к вирусу. Только так. Иначе мы просто роддом для новых штаммов и будем бесконечно болеть коронавирусом, никогда это не кончится.
Е. Ройзман― Да. И на фоне всех этих смертей, на фоне забитых реанимаций просто представьте себе, что вам лучше в случае чего: или несколько дней поболеть дома, или умереть в реанимации. И очень важный момент. Можно, конечно, назло Путину переходить улицу на красный сигнал светофора, заплывать за буйки и совать пальцы в розетку. Но мне кажется, что это глупо.
И. Воробьева― Ну и потом, вообще любая вакцина – она же не про бессмертие. Она же не дарует бессмертие от всех остальных причин в этом мире, а их, к сожалению, все еще очень много. Ладно.
Я напомню, что можно вопросы задавать Евгению Ройзману по номеру +7 985 970 45 45. Это для СМСок, Телеграма, Вотсапа. А еще есть чат трансляции в Ютубе на канале «Эхо Москвы». Там тоже можете задавать вопросы, можете возмущаться. В общем, вам там особо никто не мешает.
Я бы хотела поговорить о политике немного и о том, что произошло, например, с Ильей Яшиным, который был буквально в прошлом часе у Евгении Альбац в программе. Это ожидаемо, что Илью не пустили на выборы?
Е. Ройзман― Мне было ожидаемо. Я понимал, что его не пустят. Я понимал, что не пустят Пивоварова. Я только не думал, что Пивоварова закроют. Для меня была вот эта история с Кетеван Хараидзе. Это запредельная вообще история. Бедная женщина депутат. Просто закрыли. Она голодовку объявила. Голодающему не давать воды – это скотство последнее вообще, особенно в такую жару.
И смотри, очень интересно. Это «Голос» посчитал, что пассивного избирательного права, то есть возможности куда-либо избираться в России за последнее время было лишено порядка 9 млн человек. Вот смотри, многих закрыли. Пивоварова закрыли, Максима Резника закрыли, Кетеван закрыли. Много народу просто закрыли. Много народу сидит под домашним арестом, как Люба Соболь. Куча уголовных дел и так далее.
И. Воробьева― Люба Соболь не под домашним арестом. У нее ограничение действий. Но тем не менее, да.
Е. Ройзман― Ограничение, да. Именно тех, кто собирался избираться. И это еще не закончилась история. У Яшина чуть получше ситуация – просто не пустили. У меня своя ситуация. Я понимал, что меня закроют, и я отказался от выборов просто публично – собрал пресс-конференцию и сказал, что я не иду. Но у меня чуть глубже эта история. Потому что если бы у меня был хоть один шанс зарегистрироваться, я бы рискнул. У меня не было шансов регистрироваться.
Но я сейчас хочу продолжить эту мысль и сказать. Это вот только то, что мы видим. Представьте себе, сколько сильных, думающих людей, просто чтобы в этом всем не участвовать – шансов не видят, – отошли на обочину. Они просто отошли на обочину. И страна лишается основного, главного своего потенциала – это потенциал русского активного думающего человека.
Люди перестают быть активными, отходят на обочину и говорят: «Ну, давайте. Вы ж не хотели нас пускать. Ну, давайте». И вдруг к ним начинают обращаться: «Ну смотрите, в стране беда, надо поднимать, впрягайтесь, помогайте. Они говорят: «Не. Вы же хотели порулить. Ну давайте рулите. А мы с обочины посмотрим, как это будет выглядеть». Так на обочине-то стоит большая часть страны и просто смотрит, чем это все закончится.
И вот эта любая такая диктатура, такая власть даже уже не авторитарная, уже тоталитарная такая власть делает одну очень страшную вещь – она в людях будит инфантилизм, апатию. Кто-то считает, что они сами там все решат. Кто-то считает: «Ну давайте решайте. Мы посмотрим». И страна лишается основного потенциала человеческого.
И. Воробьева― И тут в «ОВД-Инфо» была целая табличка про людей, которые заявляли о своем желании идти на выборы. И там у каждого из них… Юлия Галямина – условный срок, Пивоваров в СИЗО, Хараидзе в СИЗО, Резник – домашний арест, Степанов – домашний арест, Соболь – запрет определенных действий, Яшин – запрет баллотироваться, Жданов уехал из страны, Гудков уехал, Соловьев уехал. Ну и так далее. У нас буквально минутка до конца, но у меня вопрос. Ведь раньше власть тоже занималась недопуском разных кандидатов на стадии даже регистрации. Почему сейчас вдруг так зажестили? Мы же видим, что зажестили.
Е. Ройзман― Слушай, я думаю, оттого что поддержка падает. Обрати внимание, они начинают уже сейчас сушить явку. Их задача – чтобы вообще никто не пришел на выборы. И тогда они приведут военных, бюджетников, охранников и всех. Я думаю, что вот по такому примитивному сценарию пошли. Им требуется абсолютно легитимная Дума без любых сюрпризов, даже самых маленьких.
И. Воробьева― Мы продолжим буквально через несколько минут программу «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Я напомню, что вы можете задавать свои личные вопросы Евгению по номеру +7 985 970 45 45 либо в чате трансляции на канале «Эхо Москвы». И в следующей получасовке мы обязательно перейдем к историям с личного приема. Я знаю, вы их ждали. Но мы много времени сегодня потратили на тему вакцинации и коронавируса. И мне кажется, что она, конечно, заслуживает такого внимания. Через несколько минут продолжим.
НОВОСТИ / РЕКЛАМА
И. Воробьева― 21 час 34 минуты в Москве, 23:34 в Екатеринбурге. Это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Мы продолжаем. Я обещала слушателям и зрителям, что мы перейдем к историям с личного приема, который, я напомню, удаленный сейчас.
Е. Ройзман― Ирин, смотри, важный момент. Я смотрел сегодня соцсети. Москву затопило. Ну и начались истории про ливневки. Давайте я вам попробую в двух словах про ливневки рассказать, просто чтоб чуть-чуть понимание было, как в прошлом глава города. Я эту ситуацию понимаю. Вообще, ливневка по ГОСТам рассчитывается на 40 минут сильного ливня, после чего ливневка не справляется. Вот ее задача – отвод воды в течение 40 минут сильного ливня.
Следующий момент. Ливневка – самая дорогая часть всех дорожных работ. Но это еще не все. Можно делать ливневки. Но представьте себе Москву. Если делать качественные ливневки, это будет уходить в Москва-реку. Следовательно, надо ставить очистные сооружения. Сейчас к ливневкам должны прилагаться очистные сооружения. То есть у Москвы деньги могут быть, в регионах таких денег нет.
Е.Ройзман: Ливневка по ГОСТам рассчитывается на 40 минут сильного ливня, после чего ливневка не справляется
Поэтому этим никто не занимается, и глубоко эту инфраструктуру никто в регионах не закладывает, потому что просто физически нет денег ставить очистные сооружения. Это очень дорого. А просто так сливать в реку… В общем-то, оно так просто и сливается потихонечку. Поэтому к ливневкам претензии такие. Имеет смысл, конечно, этим заниматься. Но это значительно дороже, чем люди вообще себе предполагают. В Москве еще возможно, в регионах – нет.
И. Воробьева― То есть обеспечить весь город ливневкой (а ведь мы не знаем, в каком месте города, условного говоря, пойдет сильный дождь) – это просто очень дорого.
Е. Ройзман― Во-первых, это очень дорого. Во-вторых, вот эта плитка, бехатон, который кладут – там дренаж гораздо лучше, чем у асфальта. То есть с асфальта оно все уходит в Москва-реку. Бехатон, сколько-то этот дренаж, уходит вниз и потом немножечко уже другая вода. То есть можно, конечно, сделать ливневки, но на конце должны стоять очистные сооружения, иначе весь городской мусор, вся городская копоть, все эти пары – это все будет в реке.
И. Воробьева― Мне просто казалось, что это такая задача, которую, условно говоря, любое руководство города должны выполнять если не в первую очередь, то в одну из первых очередей, чтобы город не затопило. Разве нет?
Е. Ройзман― Смотри, на самом деле, когда-то это вообще не закладывалось в таких масштабах. Сейчас Москва может себе позволить, другие города – нет (не хватит денег никому). Точно так же, как не хватит денег создать нормальное количество школ. Екатеринбургу чтобы полностью все поручения президента по школам выполнить, надо миллиардов 25 свободных денег. Чтобы учились в одну смену, чтобы на одного ученика… В современной школе одно место на одного ученика стоит 1 400 000. Ну нет таких денег. Поэтому это выполняться ничего не будет.
Слушай, интересно по приему. Позвонили мне из газеты «Пенсионер». У нас эта газета такая раскачанная. Они говорят: «А можете рассказать, с чем пенсионеры приходят?» Я говорю: «Слушайте, если вы хотите взять какое-то короткое интервью, я вам скажу, но тогда вы должны будете это напечатать. Если вы готовы, я вам буду рассказывать. Что мне время-то так тратить?» Они говорят: «Готовы».
Я говорю: «Послушайте, все проблемы пенсионеров, с которыми они идут, в конце концов сводятся к тому, что средняя пенсия в районе 13 тысяч рублей (это меньше 200 долларов). При росте цен, который сейчас имеет место даже в летние месяцы, сейчас это просто не деньги. И самые большие проблемы. Не хватает денег на здоровье. Пенсионеры вообще не могут заходить в аптеку, потому что ты просто зашел в аптеку – меньше тысячи рублей уже не получится. Просто ты зашел. Ну нет таких денег у людей. Это основная проблема.
Проблемы со здоровьем у пенсионеров связаны с тем, что они своим здоровьем не занимаются – у них нет денег. Они уже изработались, а денег у них нет. Проблемы с коммуналкой у них связаны именно с тем же самым – у них нет денег. Проблемы с ремонтом дома связаны с тем, что у них нет денег. Мало того, из-за того, что у них нет денег, они лезут то в микрокредиты, то в какие-нибудь аферы, то в какие-нибудь потребительские кооперативы. И это тоже одна из проблем пенсионеров». Ну все. Вот как мог объяснил.
И. Воробьева― И возвращаясь вот от этой темы к предыдущей теме, нам тут пишут возмущенные москвичи, что, мол, ничего себе, такой бюджет у Москвы, а сделать не могут так, чтобы не топило. И я тут вспомнила, что несколько дней назад я ехала по Москве и увидела вот эти паллеты с плиткой бордюрной, которые стоят снова где-то собранные. И я поняла, что в этом году они снова будут менять плитку. Хотя это не тот год, в котором деньги можно потратить на бордюрную плитку, мне кажется.
Е. Ройзман― Скажу одну очень досадную вещь. Из тех проектов, которые можно выбрать, выбирают наиболее бюджетозатратные и возвращаются к ним каждый год. Это московская практика. Самое страшное, что могло произойти – эта московская практика спустилась в регионы. Оценили замену бордюров. Представь себе, гранитный тесаный бордюр. Если мы придем через 500 лет, он будет стоять так же. Ну, немножечко, может быть, выветрится. И гранитные бордюры менять каждый год – это дикость, это ненормально. Плитку менять каждый год – это ненормально.
Если это история про криворуких… На самом деле, есть такие проблемы тоже в регионах. Мы были вынуждены геосетку менять под площадью основной городской, а там тесаный гранит. Так ее положили волнами. И когда город отказался платить за это деньги, вдруг выяснилось, разговаривали с владельцем фирмы, он говорит: «Понимаете, нет никого, кто умеет работать с тесаным камнем». И этих проблем непрофессионализма становится все больше.
И. Воробьева― И про диалог между властью и обществом. Вот есть губернатор такой в Курской области Роман Старовойт. Ему очень не понравилось, как люди писал комментарии в его Инстаграме под постом 22 июня. И, в частности, там была экоактивистка, которая сказала, что после акции осталось много пластикового мусора и, в общем, это надо как-то решить. Что сделал губернатор? Он потребовал от силовиков, по крайней мере, как пишет «Медуза», которая признана иностранным агентом, отработать авторов комментариев под его постами и в соцсетях.
Е. Ройзман― Ирин, это очень серьезная, на самом деле, ситуация. Во-первых, обратите внимание, эта власть вообще очень обидчива, требует извинений, сажает в тюрьму. Они обижаются на слова. Мало того, они до такой степени обижаются на слова, что Диму Быкова чуть не убили из-за этого, пытались отравить. Это первый момент. Это говорит о каком-то интеллектуальном уровне, об интеллектуальном потенциале, ну и вообще о человеческих качествах сегодняшней власти.
Второе. Когда интернет всерьез начал заходить, когда еще Антон Носик этим занимался, я столкнулся с тем, что чиновники не понимают, куда они попали. Интернет – это остров свободы. Здесь могут и послать. Если ты зашел в соцсети – все, забудь, что ты чиновник категории А. Ты ровно такой же, как все. Ты такой же пользователь соцсетей. И ты должны быть готов, что тебе могут напихать. Ты можешь, конечно, откусываться, обзываться в ответ, банить. Ну, у тебя море механизмов. Ты можешь не замечать, просто не замечать. И заставлять извиняться, силовиков натравливать…
Причем, знаешь, у меня к Старовойту всегда отношение было доброе. Я знаю, что он бегал марафоны, что он нормальный мужик. Я с ним общался. И мне досадно очень это слышать. Я боюсь, что власть вот так вот действует на людей. Но я надеюсь, что, может быть, кто-то Роману Старовойту передаст. Потому что о нем хорошие отзывы есть у людей. И нельзя портить себе репутацию вот такими вещами.
И. Воробьева― Просят про Беларусь поговорить. Можем попозже, потому что хотелось бы еще про прием поговорить немного.
Е.Ройзман: Во многом лицемерие. Когда закрывают рестораны, но не закрывают метро
Е. Ройзман― Слушай про прием. Пришла ко мне женщина, руководитель ТСЖ, и говорит: «Евгений Вадимович, вот нам помощь нужна». Я говорю: «В чем?» – «Нам надо в доме сделать пандус. Можете нам из Фонда помочь?» Я говорю: «Слушайте, наверное, можем. Сколько стоит этот пандус?» Она говорит: «5 тысяч». Я говорю: «Стоп, стоп, стоп. 5 тысяч? А у вас сколько квартир в доме?» Она говорит: «8 подъездов. Хрущевская 5-этажка». Я говорю: «Так у вас по 15 квартир на подъезд». Она говорит: «Ну, по 20». И я вот так думаю: «150-160 квартир. Вы что, не можете?» Она говорит: «Вы не понимаете. Они будут зимой ходить, разбиваться, падать, но скидываться не станут». Я говорю: «Да ладно».
И ты понимаешь, я даже не знаю, что ответить, потому что мне не по себе. Мне не жалко денег, на Фонде есть. Но мне даже не по себе.
И. Воробьева― Ну и на это многие ответят: «Почему я должен скидываться на пандус, если этим должна заниматься власть?»
Е. Ройзман― Слушай, я тебе больше скажу. Я столкнулся с другой вещью. Это не власть должна заниматься – или ТСЖ, или управляющая компания. Но мы столкнулись с другой вещью. Жил мужик-инвалид, которому надо было поставить дополнительное крыльцо и пандус, чтобы он мог на коляске выезжать. Так они собрались, проголосовали всем подъездом и сказали: «А нам пандус не нужен. Мы на своих ногах ходим. До свидания». Это реальный случай, реальная история. То есть видишь, испортил москвичей квартирный вопрос. В смысле, не москвичей, а в принципе.
И. Воробьева― А потом удивляемся, почему люди не хотят вакцинироваться и не воспринимают аргумент, что это нужно для защиты в том числе окружающих. Какой смысл в этом аргументе не очень понятно в этот момент. Еще про прием тогда. Надо как-то сгладить, мне кажется. Хоть что-нибудь.
Е. Ройзман― Да. У нас на этой неделе решится, мы будем знать сроки постановки вакцины для Саши Лабутина. Сейчас все консультации начались. Подготовка его началась. Все нормально. Все идет своим чередом. Я дам знать. По Мише Бахтину, слава богу, все нормально, реабилитация идет. Все хорошо.
Пришли сегодня. У девчонки эпилепсия в 20 лет. Сложнейшая эпилепсия. На 15 тысяч в месяц нужно препаратов. Причем Минздрав все подтвердил: ей должны выдавать бесплатно. Но многим, кому должны лекарства выдавать бесплатно, все остановили, все притормозили – экономическая ситуация в регионах не позволяет. Ну и мать пришла уже. Ну понятно, что мы возьмем на себя. И все такие ситуации берем на себя. Но мы просто Фонд, просто люди собрались. И мы за государство решаем вот эти проблемы потихонечку как можем. Ну, будем помогать.
И. Воробьева― Тут вот еще в сообщениях люди возмущаются про вакцинацию вот эту, о чем мы говорили, 23 региона уже: «Почему власти не объявляют полный локдаун или хотя бы какой-нибудь локдаун, а обходятся вот такими мерами? Это получается, что они не хотят помогать бизнесу, не хотят помогать людям. Фактически у нас нет локдауна. Это все лицемерие».
Е. Ройзман― Объясняю. Во многом лицемерие. Когда закрывают рестораны, но не закрывают метро, ну конечно люди разводят руками. Если вы метро не закрыли, зачем закрывать остальное тогда? Если вы хотите действительно – надо закрывать метро. Но представь себе, что такое в Москве закрыть метро.
И. Воробьева― Не представляю.
Е. Ройзман― Да. Это Берлин может сидеть. У них просто другие возможности. Они могут месяц, два сидеть на полном карантине. В России ситуация показала – неделю не просидеть. Больше 20 с лишним миллионов за чертой бедности находятся. Неделю не просидеть. Подушки денежной у людей нет сидеть дома. Все вынуждены работать, как-то зарабатывать, просто чтобы выжить. У России нет возможности заходить в локдаун. Тут приходится выбирать. Но это власть должна этим заниматься и называть вещи своими именами. Предупрежден – значит вооружен. Власть устранилась. Москвой занимается Собянин, регионами не занимаются. Регионы выживут – выживут, не выживут – не выживут.
И. Воробьева― Но это, конечно, очень печально слышать, особенно про регионы. У меня такое ощущение, что в регионах все время так примерно реагируют: «Сможет регион выжить – сможет, не сможет – ну, что поделать…». И руками разводят. Ну как так?
Тут еще про выборы спрашивали вот эти 3-дневные, которые нас ожидают. И спрашивали совета, условно говоря. Чего делать-то? Ходить, не ходить?
Е. Ройзман― Смотрите, на самом деле, никаких выборов не будет. Но есть единственная реальная возможность как-то смешать карты, как-то им помешать захватить всю Думу – это, конечно, «умное голосование». Другого пока никто ничего не придумал. Пока ситуация выглядит так. Только «умное голосование». Ирин, в конце дашь немножко времени, чтобы нам не забыть сказать все вещи, которые обязательные.
И. Воробьева― Да, конечно.
Е. Ройзман― Слушайте, помнишь, рассказывал историю про Нину Владимировну, которая жила в месяц на 2400 и которая рассказывала, как она забивала холодильник. Но она тогда-то еще покупала картошку и морковку по другим ценам. Сейчас-то вообще ситуация такая. Ее многие знают. Она в прошлом учительница. Ну, педагог дошкольного образования.
Она сегодня звонит и говорит: «Слушайте, а скажите, пожалуйста, вот мне опять люди помогают деньгами, а я уже за квартиру долг заплатила. Можно я на них продукты куплю?» Говорят: «Конечно, Нина Владимировна, купите». То есть никто эту женщину не бросает. У нее еще две собаки там, голубь. Но она голубя отпустила. Ну просто хороший человек, который сопротивляется, старается жить достойно, делает это все с улыбкой и говорит: «Но питаюсь я в целом хорошо».
Но я, знаешь, вот на ее примере вдруг обратил внимание. Представь себе, нет денег. Раньше ходила в кино – перестала. Ходила в театры, на концерты – перестала. Покупала книги – перестала. Ездила в город – перестала. И мир сужается. Нет денег – и у пенсионеров сужается мир. И когда ты бываешь за границей, ты везде видишь немцев туристов и японцев туристов, потому что у немцев 4 тысячи евро, у японцев бывает средняя до 5 тысяч евро пенсия. И они когда выходят на пенсию – продолжительность жизни позволяет – начинают все путешествовать. Наши в лучшем случае отсиживаются у себя в садах и на огородах. Ну есть разница.
И. Воробьева― Ну и возвращаясь к выборам. Вот тут сразу пишут: «Ну как же так? А вот Рыжкова выдвинули депутатом Мосгордумы. То есть что-то же происходит».
Е. Ройзман― Слушайте, Мосгордума, Володя Рыжков. Я с ним был депутатом в одном созыве. Он как депутат очень сильный. Он любой бюджет читает с листа. Он понимает, почему вносится тот или иной закон, и понимает, кто за тем или иным законом стоит. То есть Рыжков – кандидат сильный может быть. Если его выберут, то почему нет? Но это Мосгордума. Представь себе выборы в масштабах страны. А тут довыборы в Мосгордуму – это в микроскоп не видно, если так уж честно говорить.
И. Воробьева― Илью Яшина как раз в Мосгордуму и не пустили.
Е. Ройзман― Яшина понятно почему не пустили. Потому что Яшин активный и непримиримый. Понятно совершенно, почему они его боятся. Он им здесь-то доставляет кучу неприятностей и недовольства.
И. Воробьева― Ладно. Давайте продолжать. +7 985 970 45 45 – это телефон для ваших СМС-сообщений или Вотсапа, или Телеграма. Еще есть наш Ютуб-канал «Эхо Москвы». Там тоже можете в чате писать. Нам тут напоминают, что вот эта история с МФЦ, где женщину тащили, там вообще какая-то просто странная история. Ее обвиняют в том числе, я так понимаю, в том, что она якобы напала на полицейского. Она, понятное дело, все это отрицает. Вопрос задают про другое: «Почему, как вам кажется, женщину никто не защитил? Потому что выглядело все совершенно чудовищно».
Е. Ройзман― Ирин, кто-то снимал. В последнее время эти ситуации выглядят следующим образом. У людей есть телефоны, они начинают сразу снимать. Это первое.
Второе. Когда МВД начало откусываться и рассказывать, что она кого-то укусила, сопротивлялась, они просто не понимают сегодняшних коммуникаций. Это видео завирусилось. И оно обошло огромное количество людей. И на этом видео понятно все, что происходит.
И смотри, у нас в памяти история, когда на митинге пожилую женщину, преподавательницу, пнули со всей дури в живот, она упала, ударилась затылком, попала в реанимацию. Мы видели, как девчонку Дарью Сосновскую ударили со всей дури. Держали руки и ударили в живот в это время. Она не ждала и не могла даже защититься. Костя Коновалов просто так бежал мимо. Положили ноги на бордюр, прыгнули на ноги и сломали сознательно совершенно. Мало того, сейчас в этой истории участвуют врачи и просто ложную справку дали ему. И когда кто-то со стороны думал, что это касается только каких-то акций протеста, только тех людей, которые протестуют, вдруг сейчас видят – это касается всех.
Вон у нас история с парнем, которого через дверь убили якобы за то, что он украл обои. Конечно он ничего не украл. Его убили, потому что могли убить. Вот у нас история с этим мужиком фельдъегерем, с майором фельдъегерской службы, который чуть не изувечил двух парней 13-летних просто так. До сих пор уголовного дела нет. 18 августа произошло. Напоминаю, возле «Тихвина» на Хохрякова здоровенный мужик подошел сзади и головами двух 13-летних парней ударил друг о друга так, что один попал в реанимацию. Обоих в больницу увезли. Дело даже не возбудили.
И понимаешь, когда им сначала разрешают бить сторонников Навального, вышедших на митинг, то потом они просто начинают бить всех. Они понимают, что им разрешили, что им можно. И этого становится все больше. Ну, страна все более фашистской становится. Это действительно так.
И. Воробьева― И нам напоминают в ответ на мой вопрос, почему за нее никто не заступился, что любое вообще прикосновение к сотруднику полиции грозит реальным уголовным делом мгновенным и посадкой в тюрьму. Так что да, мне кажется, все боятся приближаться даже.
Е. Ройзман― Да, они уже это несколько раз демонстрировали. И понятно, что люди себе дороже. Они могут кричать «Позор!», снимать на видео, но прикасаться к этим гестаповцам кто будет?
И. Воробьева― После разговора про пенсионеров у нас пришло несколько сообщений. Я бы хотела просто их прочитать. Татьяна из Королева, Московская область, пишет: «На 2400 – так это же вообще в шоколаде. У меня 2000 ровно. В театр – только если «Эхо» разыгрывает билеты. Мне не до отдыха. У меня теперь хобби – сбор бутылок на улице. Боюсь только ковид с бутылок подхватить. А так, говорю: бедность – не порок, это позор моей Родины. А бутылки – это мой лайфхак, просто здоровый образ жизни». И второе сообщение тоже от Татьяны как раз, что 2000 у нее остается. То есть у нее пенсия 11 000 рублей. Она платит за ЖКХ, телефон и все. На все про все остается 2000 рублей. Вот так.
Е. Ройзман― Слушай, к сожалению, такого много. У меня помощница была в мэрии Светлана. Успела в 55 лет выйти на пенсию. Ей насчитали 12 000. И она говорит: «Ты же понимаешь, что такое 12 000?» Ну вот такая ситуация. 12 000 насчитали.
И. Воробьева― Я хотела зачитать, просто чтоб было понятно, что люди пишут и про свои истории. Они очень-очень похожие на то, что происходит. У нас остается буквально 5 с половиной минут. Я еще обещала сказать про Беларусь. Точнее, спросить про происходящее в Беларуси. Там сразу несколько событий. Там на следующей неделе ожидается приговор Виктору Бабарико. Там под домашний арест отпустили Протасевич и Сапега. И вот сегодня еще TUT.BY, который белорусский информационный портал, они затерли в социальных сетях за последние полтора года все, чтобы не подвергать угрозе сотрудников и даже читателей, которые писали там комментарии.
Если смотреть на ситуацию в Беларуси, вот как она развивается? Ведь развивается она по какому-то определенному сценарию. И кто будет за это опять платить? Мы?
Е. Ройзман― Смотри, ты все правильно говоришь. Действительно, Лукашенко удавливают санкциями. Откровенно, быстро, по-целевому удавливают санкциями, потому что вся Европа понимает, что в Европе появился абсолютно сумасшедший диктатор, и непонятно, чего от него ждать. И, естественно, отгораживаются и душат санкциями. Лукашенко на этом фоне делает абсолютно дикие заявления. В нормальном обществе это просто хоть бригаду вызывай и увози в психушку. То есть он говорит: «Если вы будете санкции – я введу военное положение». Ну это все равно что человеку сказали: «Мы тебе двойку ставим», а он говорит: «А я еще тогда гулять не пойду». Вот уровень мышления.
Но сразу после введения жестких санкций буквально на следующий день демонстративно отпускает Протасевича и Сапегу под домашний арест. При этом надо понимать, они ровно так же остаются в заложниках.
Бабарико. Очень интересно. Он пророссийски настроенный, он один из реальных кандидатов, кого бы поддержала Россия, потому что он вменяемый человек, он образованный человек, нормальный, куча сторонников. Его бы Россия поддержала.
И. Воробьева― Он считается чуть ли не нашим. Понятно, что не нашим гражданином, но таким нашим. Все-таки банк и вообще.
Е. Ройзман― Да. В Беларуси таких много. Но обрати внимание, насколько он достойно держался на суде. Хорошая речь и очень достойно держался. Он понимает, что ему грозит. Но он тоже понимает, что его никто не бросит в этой ситуации. Я не знаю, сколько продержится режим Лукашенко. Но надо понимать, что он действительно психобольной. И это надо понимать. И понятно, что угроза для всех, сколько он находится у власти.
Но платить будут наши пенсионеры. Платить будут из наших налогов, наши пенсионеры будут платить, мы все будем платить. И наши будут позволять ему оставаться у власти. Хотя они его ненавидят, презирают. Но они не могут создать прецедент, что народ сносит засидевшегося диктатора. Ну не могут позволить.
И. Воробьева― Но уж людей, которые могут придумать любые политические схемы, мне казалось, в Кремле просто очень-очень много. И бывших, и нынешних. Неужели не могут придумать какую-нибудь такую схему, чтобы казалось, что это не народ его снес?
Е. Ройзман― Слушай, могут, думают, ищут. Какие-то договоренности есть. Но он же не соблюдает договоренностей. Он умудряется достаточно долго между ними лавировать. Но сейчас он только с нашими. Он уже туда заходить не может. Он там себе все отсек. Посмотрим, как будет, увидим. Я не думаю, что это будет долго такая ситуация.
И. Воробьева― У нас остается 2 минуты до конца. Я обещала их придержать. Придерживаю.
Е. Ройзман― Смотри, я, конечно, хотел напомнить, что у нас Алексей Навальный сидит в тюрьме. Сидит только за то, что его не сумели отравить, и за то, что он посмел вернуться в Россию, не испугался. Мало того, по ним сейчас возбуждается еще куча уголовных дел. Но я думаю, что это идет прямая фальсификация уголовных дел, потому что понимают, что он этого не делал, и никто из них этого не делал, что им пытаются как-то сейчас вменять. Поэтому я Алексею желаю стойкости и мужества. И хочу сказать, что никто не забыл. Все равно мы его поддерживаем. И он достойный гражданин России. Темные времена не навсегда.
Я хочу, чтобы все политзаключенные оказались рядом со своими близкими. Я хочу, чтобы они не сломались и достойно вынесли все то, что на них свалилось. И я хочу сказать, что Россия все равно в конце концов будет свободной и счастливой. Во всяком случае, мы будем стараться. Темные времена не навсегда. И все будет хорошо.
И. Воробьева― Я думаю, надо минуту в следующий раз оставлять, потому что у нас целых полминуты еще осталось. Хорошо.
Е. Ройзман― Волновался.
И. Воробьева― Тогда мы просто скажем, что мы с Евгением Ройзманом вернемся ровно через неделю и точно так же будем в прямом эфире для вас делать программу «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Все те, кто писали здесь сообщения о том, что вам нужна помощь, пожалуйста, обратитесь к Евгению Ройзману в соцсетях либо напрямую в Фонд, либо звоните во время приема, который теперь в том числе прием дистанционный. Так что воспользуйтесь не эфиром, потому что здесь невозможно такие вещи собирать, а воспользуйтесь тем, что говорит Евгений Ройзман. Та самая фраза про все будет хорошо прозвучала, поэтому можно заканчивать программу.
Я напомню, что далее после 22 часов в программе «Разбор полета» – Михаил Ширвиндт. Ну а после 23 часов – «Футбольный клуб». Я знаю, вы ждете. После полуночи – «Битловский час» с Владимиром Ильинским. Счастливо. До встречи.