Фото: ТАСС
Данное сообщение создано и распространено иностранным средством массовой информации, выполняющим функции иностранного агента, российским юридическим лицом, Радио Свобода*
Финал кампании регистрации кандидатов на выборы сопровождается скандалами. В массе не допускают сторонников Алексея Навального. ЦИКом с подачи Генпрокуратуры снят с регистрации третий номер списка КПРФ бывший кандидат в президенты РФ Павел Грудин, грозят делом об экстремизме популярному блогеру коммунисту Николаю Бондаренко. Кажется, власть Путина всех противников растоптала: Алексей Навальный сидит в тюрьме, многие оппозиционеры уехали из России, против них возбуждаются сфабрикованные на живую нитку уголовные дела. От возможности баллотироваться отстранены многие популярные политики. Тем не менее, репрессии продолжаются, будет закрыта для народа видеотрансляция с избирательных участков. Чего же опасается администрация президента Путина, продолжая зачистку?
Ход кампании по выборам ГД РФ обсуждают политолог Александр Кынев и зампредседателя движения избирателей "Голос" Станислав Андрейчук.
Загрузка...
Видеоверсия программы
Михаил Соколов: Мы сегодня поговорим о сентябрьских выборах, о том, что происходит в финале этой избирательной кампании. Финал этот, последние месяцы сопровождаются разнообразными скандалами, в массе не допускают сторонников Алексея Навального, многим оппозиционерам срывают встречи. Ход кампании обсудят наши гости: в студии политолог Александр Кынев, с нами на связи из Сибири, из Томска активист движения "Голос"* Станислав Андрейчук. Давайте начнем с сюжета Ивана Воронина из Мурманска. Бывшего координатора штаба Навального Виолетту Грудину насильно госпитализировали во время выборов.
Такая история в Мурманске, вроде выборы не самого высокого уровня, а скандал заметный. Почему власти не действуют знакомыми способами – принять подписи, потом объявить их недостоверными? Почему надо переходить к такому медицинскому терроризму?
Александр Кынев: Я думаю, что это связано, во-первых, с приказом из Москвы. Я абсолютно уверен, что это не в Мурманске решали, а это идет достаточно жесткая федеральная политика, в регионе просто исполнители.
Чего хотят в центре? Мне кажется, что у них две цели, которые во многом противоречат друг другу. Во-первых, очевидно, кампания на сушку явки, она видна невооруженным взглядом. "Голос" ведет мониторинг медиапространства – это очень хорошо видно. Выборов фактически мы не видим, их нет на экранах, их нет на улицах, их нет в почтовых ящиках, делается все, чтобы их не было. Мы видим, что и партии во многом подыгрывают, особенно тоже не изгаляясь какими-то креативными вещами.
Логика здесь простая: своих "избирателей" в административных регионах они либо приведут по приказу, либо просто нарисуют. В регионах, где есть конкуренция, где выборы проходят более-менее честно, делается все, чтобы люди просто о выборах не знали. Самый лучший способ сушки – это умолчание.
Эти цель сушки явки дополняется еще и второй стратегией: мало того, чтобы люди не знали, важно, чтобы те, кто действительно политически мотивирован, которых никак уже не заткнешь кампанией умолчания, их дополнительно демотивировать. Демотивировать можно двумя вещами – отвращением и ощущением безнадежности. То есть попытаться у людей создать ощущение того, что все пропало, все плохо, никакой надежды нет, ходи, не ходи и так далее.
Для этого с одной стороны ведется медийная кампания в социальных сетях. Зайдите на сайт "Эха Москвы" или дружественных сайтов, на сайты сторонников Алексея Навального*, на сайт Радио Свобода*, просто как под копирку несколько типов сообщений. Одни пишут, что все это бессмысленно, все партии одинаковые, все это из администрации президента, другие пишут, что все и так фальсифицируют и так далее, третьи призывают к гражданскому протесту. При этом авторы разные, но тексты дословно одинаковые. Подобные демонстративные вещи типа ареста фактически в больнице Виолетты Грудиной – это как раз элемент создания у людей чувства гражданского протеста, типа: какие они мерзавцы, накажите их, не ходите на выборы. А с другой стороны у других людей ощущение чувства подавленности, беспомощности, демотивации: сколько же можно, уже руки опускаются.
Михаил Соколов: То есть это нечто вроде устрашения все-таки?
Александр Кынев: Для одних это устрашение, а у других вроде бы как ощущение ложного протеста, который на самом деле не протест, а игра в поддавки. То есть это такая обманка, людям кажется, что они протестуют, на самом деле они подыгрывают. Вообще это классическая история. Еще один способ понижать явку – постоянно говорить про игру с шулерами. Хотя на самом деле это и есть игра с шулером, когда шулер делает так, что ты сам уходишь в кусты, у тебя полная иллюзия, что ты якобы принял собственное решение. Не принял ты собственного решения. Это ты повелся на игру в поддавки и уклонился от того, чтобы сделать ход и таким образом практически подарил победу тому, кто тебе эту игру навязал. В этом есть некий рациональный смысл.
Но проблема заключается в том, что эта вторая стратегия красиво звучит только на бумаге, на практике ее очень тяжело реализовать, потому что у нее нет никаких четких границ реализации. Это как с блюдом на вкус и цвет, где граница, что посолил или пересолил, только мастерством повара и больше ничем. Здесь то же самое. Переизбыток давления, особенно в условиях взвинченного общества, когда люди раздражены и недовольны, очень легко может привести к противоположному эффекту.
2019 год, Московская Городская Дума, эффект был практически тот же самый. Зачем снимали зачастую кандидатов, у которых не было никаких шансов? Многие, которых сняли в Москве, это были безнадежные кандидаты по округам. Их снимали демонстративно жестко, со скандалом, с нарушением процедур, с унижением часто и так далее. В Питере такое происходит на выборах постоянно. Для чего это делается – демотивация. Но в какой-то момент, если скандалов очень много, вместо демотивации происходит обратное – происходит поляризация и усиление протеста, когда возникает кумулятивный эффект. Это зависит, во-первых, от количества подобных скандалов, количество переходит в качество, если таких скандалов много. Второе – это в значительной степени зависит от лидеров протеста, играют ли они в поддавки сознательно или несознательно, готовы ли они играть в эту игру, которую им предлагают, кремлевскую, или же у них хватает мужества вести самостоятельную игру. В Москве хватило.
Как будет в этом году, пока сказать сложно, потому что здесь с одной стороны мы видим, что умные люди это понимают. Я смотрел абсолютно адекватный комментарий на эту тему Николая Бондаренко, который фактически прямо говорит другими словами то же, что говорю я, что это сознательная стратегия психологического давления, поддаваться нельзя. Примерно то же самое говорит Наталья Шавшукова, примерно то же самое говорит Леонид Волков. Это говорит в плюс того, что вроде бы как оппозиция разных видов не собирается идти на эти уловки. Но есть плохая новость, которая заключается в том, что в целом в условиях ареста самого Алексея Навального и в условиях очень массового наката на большое количество активистов на местах многие, независимо от позиции каких-то ньюсмейкеров, действительно деморализованы. Это невозможно не заметить – это хорошо видно и по поведению людей, и по тому, что они говорят.
Михаил Соколов: Станислав, как вы воспринимаете сейчас из сибирского далека эту кампанию запугивания, направленную прежде всего и на сторонников Алексея Навального, и на других сильных оппозиционных политиков? Не будем забывать, что ряд из них получили просто-напросто сфабрикованные уголовные дела, как это было с тем же Дмитрием Гудковым, например, которому пришлось уехать из России.
Станислав Андрейчук: Мне кажется, что Александр все самое главное сказал. Я бы тоже остановился на этой истории про попытку демотивации через отвращение и ощущение безнадеги. При этом мы понимаем, что на самом деле то, что происходит – это показатель обратного. Потому что когда был крымский консенсус, в 2016 году никакого ужаса на выборах в Госдуму не происходило. Более-менее всех допускали, провозглашалась Володиным история про то, что выборы должны быть конкурентными, открытыми, легитимными и так далее. Власть себя чувствовала уверенно, допускала до выборов всех, кого хотела.
Сейчас мы видим власть ровно в той ситуации, когда явно уверенности в себе нет, бьют прежде всего, конечно, по организационным структурам. Органы власти умеют работать с организациями. Поэтому этот весь ужас, который они пытаются посеять – это прежде всего те, кто включен в организационные структуры. Рассчитывают разрушить организацию в надежде, что не будет того самого центра, вокруг которого может консолидироваться стихийный протест, который, конечно, назревает у людей на фоне социально-экономических проблем, на фоне истерии эпидемиологической. Просто те, кто ездит в общественном транспорте, те видят, в каком напряжении происходит это постоянно. Те, кто ходит в магазины и так далее, любая встреча с полицейским, с кассиром по поводу масок и всего остального, она вызывает огромный уровень реакции у людей. Поэтому это все накапливается, может привести к какому-то взрыву протестному. Но власти рассчитывают на то, что некому будет консолидировать этот взрыв. В то же время понятно, что игроки политические действительно ведут себя достаточно пассивно из тех, кто допущен. Потому что агитации не видно.
Я сейчас в нескольких регионах сибирских был, в Красноярске агитацию видно, у них в региональный парламент еще идут, на том же Алтае, где выборы в региональный парламент и в Госдуму, там вообще ничего нет, ты ходишь по пустому городу. Мне кажется, что если что-то будет происходить, то это будет достаточно стихийная история. Партии действительно ведут себя достаточно сдержанно. Хотя те же коммунисты попытались Грудинина заявить, того же Бондаренко заявить, которого пытаются активно снять с выборов, Грудинина уже сняли. Бондаренко вызвали в полицию, экстремизм ему шьют за ролик Навального 2013 года, который он запостил. Партии однозначного сигнала не посылают, мне кажется, сами стараются в кустах отсидеться. При этом, я думаю, тем, кто чувствует себя демотивированным, надо понимать, что ситуация неоднозначная.
Лучший способ сейчас выразить какое-то свое протестное настроение – это идти на выборы. Митингов в ближайшее время пока не предвидится, а если и предвидится, то дубинкой по голове можно получить. На избирательных участках пока дубинкой все-таки по голове не дают.
Михаил Соколов: Это очень оптимистический взгляд, что на участках не бьют, хотя еще, как говорится, не вечер, не выборы. Возьмем, например, партию "Единая Россия", которая символизирует собой на этих выборах государственную власть, Владимира Путина. Кстати, Песков сегодня сказал, что Путин поддерживает партию, но в кампании напрямую участвовать пока не собирается. У нее падают рейтинги, недовольство этой партией стало заметным. Это вызвало паническую реакцию.
Александр Кынев: Рейтинги падают уже давно. Они на самом деле упали не сегодня, нервная реакция началась не сегодня. Началось все еще весной прошлого года. Поправки, которые начали новую волну ограничения избирательных прав – это апрель-май прошлого года, уже тогда было понятно, что ковидные ограничения вызовут однозначные негативные экономические последствия. Был потом отскок, но стало понятно, что он недолгий. Мы видим новые ограничения для участников "экстремистских организаций" и так далее.
Михаил Соколов: Разгром штабов Навального.
Александр Кынев: Абсолютно согласен со Станиславом, это как раз следствия того, что все плохо. Потому что когда все хорошо, вам это не нужно. Более того, этот маховик, который власть сама раскручивает, ей же его очень тяжело остановить. Потому что чем больше скандалов переходит с месяцев подготовки на фазу активной кампании, а август и сентябрь – это активная фаза кампании, чем они ближе к дню голосования, тем они бьют по стратегии низкой явки. Каждый новый скандал повышает информированность людей о том, что выборы идут, что они вообще существуют. Упомянули Николая Бондаренко.
Михаил Соколов: Это коммунист из Саратова.
Александр Кынев: Я думаю, слушатели его должны знать, потому что у него полтора миллиона подписчиков в YouTube, это очень яркий человек. До момента регистрации кандидатов из списков по разным придиркам к документам снимает сам Центризбирком, но после регистрации процедура совсем другая. После регистрации кандидаты снимаются либо сами добровольно, либо их снимает партия, либо их снимают через суд. Снятие через суд – это довольно долгая процедура, предполагающая апелляции. Соответственно, это всегда информационная кампания, некий шлейф, который может тянуться очень-очень долго. В прошлом году у нас был такой кандидат Постников в Костроме, его сняли в субботу накануне дня голосования. Чем дольше длится эта кампания, то она уже заходит на активную фазу выборов, мешает стратегии низкой явки, потому что скандалы повышают мотивированность, все эти усилия идут в корзину. Соответственно, снятие Бондаренко возможно только через суды. Здесь получится история, как со стрижкой свиньи – визгу много, а толку мало. Позиция Бондаренко абсолютно здравая, он как раз не из тех, кто складывает лапки, а прямо говорит, что "это попытка демотивации". Это было бы для власти неудобно, чтобы человек с такой позицией получал дополнительную аудиторию за счет этого скандала.
Кстати, скандалы всегда резко повышают и количество пользователей страниц тех политиков, которых снимают. Это было очень хорошо видно по Мосгордуме, когда резко повысилась известность, посещаемость у сайтов "Эхо Москвы", Радио Свобода*, у остальных, кто об этом писал, был резкий скачок в июле-августе месяце. Поэтому в этом смысле маховик идет, остановить его уже тяжело, потому что процесс запущен – это чистая бюрократия. Дело возбудили, значит, по нему идут следственные действия, не могут о нем забыть до дня голосования. Это большая проблема наших управляющих выборами, что они запускать систему могут, а останавливать у них ее не получается. Я рискну предположить, что это затишье, которое сейчас – это такая хитрость, вызванная нашей жизнью. Политики наши, особенно системные партии, они умудренные опытом, они не первый год общаются с нашими чиновниками, они прекрасно знают и понимают, что есть некоторые дедлайны. Для них крайне важный дедлайн – это именно регистрация.
Михаил Соколов: То есть проскочить дату?
Александр Кынев: Да, конечно. Потому что после регистрации все понимают, что дальше только через суды. Суд – это долго, это скандалы, скандалы никому не нужны. Там уже выгодно затягивать, класть под сукно, чтобы скандала не было. Я думаю, резкая активизация начнется где-то после середины августа месяца. Я думаю, что мы увидим и более жесткие заявления и у коммунистов, и у ЛДПР, и у многих других. 2018 год, пенсионная реформа, кампания была абсолютно мертвой примерно до начала августа, хотя реформа пенсионная была анонсирована в середине июня. Полтора месяца было тишины, реально партии начали что-то делать всерьез только в середине августа месяца.
Михаил Соколов: Тогда были другие условия, эпидемии не было.
Александр Кынев: Эпидемии не было, но власть была та же самая. Все знают примерно, как эта власть действует. Например, Владимирская область, где тогда были выборы в Заксобрание, на акции протеста, которые проводили местные навальнисты, в июле 2018 года местные коммунисты не ходили. А вот уже в начале сентября месяца случайно оказывались там же в то же самое время.
Я думаю, что оппозиция системная понимает, что для нее крайне важно, чтобы явка росла, потому что это мандаты, это деньги спонсоров, это политическая капитализация и так далее. Здесь никто никого не любит, у всех абсолютно свои прагматические представления. Все эти разговоры о том, что наша оппозиция абсолютно под контролем – чушь собачья. Она не под контролем – она боится. Одно дело стол – предмет мебели, а другое дело – собака на поводке. Наша оппозиция – это не стол, это собака на поводке. Собака тоже умная, она знает и понимает, когда можно рыпнуться, а когда нельзя, какая длина поводка, сможет за тобой сейчас побежать хозяин или не сможет. Поэтому в этом смысле не надо все мерить черно-белой краской, не надо упрощать картину. Да, элементы договорняка и страха присутствуют, но они не являются всеобщими, они являются ситуативными так же, как наша жизнь.
Михаил Соколов: Станислав, вы видите кампанию "Единой России"? Позитив или борьба с оппонентами, что-то есть в информационном поле?
Станислав Андрейчук: Мы видим, что по телевизору, если кого-то и качают, то прежде всего "Единую Россию" и достаточно много. Особенно в последнюю неделю это появилось. Весь июль была тишина, тут буквально объем эфирного времени в два-три раза вырос за неделю у "Единой России". Действительно билборды какие-то висят, хотя в принципе могло бы быть больше. "Единая Россия" пытается на каком-то позитиве все эти истории с понижением цены на "борщевой набор" так называемый, которое "Единая Россия" себе сейчас приписывает, реально в региональных СМИ начали выходить публикации про то, что после заявления Турчака цены на овощи начали снижаться и все остальное не потому, что сезон сбора овощей подходит, а потому что "Единая Россия" включилась в эту историю. Мне кажется, что все-таки эти истории немножко вразрез с общественными настроениями пока идут. Пытаются по какой-то старой схеме ехать, не уверен, что это подействует. То, что дисбаланс в информационном пространстве колоссальный – это совершенно точно. Что мы ее увидели, что у нас в региональных СМИ достаточно много новых людей за последнее время. Тоже партия раскручивалась достаточно активно. Посмотрим. Ощущение по телеэфиру, что в последнюю неделю их схлопнули. То ли начал набирать проценты в опросах, никто не хочет их за 5% барьер пускать, решили притормозить, то ли просто какая-то была единомоментная вспышка их активности.
Михаил Соколов: Один "борщевой набор" и рассказы про то, что они цены будут регулировать, неужели им это как-то поможет исправить испорченную репутацию?
Александр Кынев: Им нужен позитив. Им нужно каким-то образом гасить хоть немножко негативные настроения. Хорошие новости – это то, что людей немножко успокаивает, поэтому им хорошие новости нужны кровь из носу. Кому-то пообещать "борщевой набор", кому-то восстановить рейсы в Египет, пускай они в начале сентября плещутся на Красном море вместо хождения на избирательные участки, кому-то что-то еще. Одновременно они скребут по сусекам, они понимают, что с рейтингами все плохо. Обратите внимание, что у нас принято решение очень важное, но в СМИ почти не замечено прошедшее о том, что у нас есть около 600 тысяч человек, которые получили российские паспорта в упрощенном порядке – это жители так называемых Луганской и Донецкой народных республик. Поскольку они находятся за пределами России, у нас избиратели, которые имеют российский паспорт, и в России не живут, голосуют в консульских учреждениях, но никаких консульских учреждений очевидно не может быть на территории двух данных образований без согласия Украины. И Россия не сможет этого сделать, потому что это сразу вызовет санкции.
Михаил Соколов: Можно участки где-нибудь рядом с границей расставить.
Александр Кынев: Раньше они пытались возить автобусами и так далее. 600 тысяч человек автобусами особо не навозишь – это дорого, неэффективно и тяжело. Объявлено, что эти товарищи смогут голосовать электронно с помощью системы Госуслуги. Для этого нужна прописка.
Михаил Соколов: А у них ничего нет такого.
Александр Кынев: У них только паспорт. Как это будет делаться – большой вопрос. Представим себе, что они этих людей будут обеспечивать кодами для голосования при отсутствии других атрибутов, кроме номеров паспортов. А как это все контролировать? А где гарантия, что будут голосовать живые люди, а не просто собранные кода, кто-то будет их пачками вводить и отдавать голоса? Это тоже не от хорошей жизни. Если мы увидим всплеск электронного голосования – это не сможет пройти незамеченным. Это будет скандал – это тоже надо прекрасно понимать. На мой взгляд, они идут по очень тонкому льду. Во-первых, те процедуры, которые они предлагают, они крайне уязвимы – это и трехдневное голосование, это и то, что они отказываются от публичной трансляции, трансляция будет, но закрытая, она будет только для самих комиссий, для политических партий, кандидатов, то есть тех, кто внутри.
Михаил Соколов: То есть можно посадить каких-то наблюдателей, которые будут следить за участком.
Александр Кынев: Закрытие открытого публичного доступа к трансляциям с участков, попытка дать возможность голосовать людям, получившим паспорта по неконтролируемой упрощенной процедуре, увеличивает ли это доверие к выборам? Конечно, нет. Это потенциально дико скандальная история. Они к этому готовятся, видимо, в этом ключе надо рассматривать заявление Памфиловой про то, что готовятся провокации, вокруг ходят какие-то злобные НКО с целью все дискредитировать, значит начинается вой, но вой превентивный. Потому что совершенно понятно, а что выть, если все хорошо. Потому и вой, что они понимают, что рейтинги падают. Официальная социология 27–28% у "Единой России". Понятно, что есть неопределившиеся. Но даже если будет 35% – это не 50%, не 54%, как было в 2016 году.
Михаил Соколов: То есть "Чечнёй" не накидаешь?
Александр Кынев: Я думаю, что их будет спасать явка. Но, опять же, явка будет в протоколах – это все будет видно.
Михаил Соколов: Мне кажется, что есть риск, когда явка принудительная, а есть недовольные, которые идут, они могут перебить.
Александр Кынев: Как показал прошлый год, даже трехдневное голосование не спасает. Люди приходят по приказу, голосуют назло. Если есть раздражение, человек приходит, голосует назло, ты ничего с этим уже не сделаешь. Хочу напомнить, на плебисците 1 июля наибольший процент голосующих против поправок был на закрытых участках – это военные гарнизоны, корабли дальнего плавания и так далее, где, казалось бы, абсолютно подконтрольные избиратели. Очень может быть, что будет что-то подобное. Возникает риск, у нас бюллетеней два, представьте себе ситуацию, что по первому бюллетеню "Единая Россия" получает пускай 35%, но оставшиеся 65% против. А при этом по одномандатным округам, округов 190.
Мы выпустим на следующей неделе доклад от "Либеральной миссии", посвященный "Единой России" и возможному составу следующей Думы, очень хорошо видно, что даже на этапе выдвижения кандидатов, скорее всего, она берет около 190, плюс-минус, округов. То есть уже этого достаточно, уже почти половина Думы. Может получиться так, что нам скажут, что у нас 30%, но у нас две трети голосов. Это будет просто плевок в глаза общественного мнения. Это в условиях взвинченности, в условиях реально низких рейтингов вещь, которая крайне рискованная.
Михаил Соколов: То есть сможет спровоцировать протесты?
Александр Кынев: Конечно, они ходят по крайне тонкому льду. В этом смысле по-хорошему им бы лучше дать более честный результат, на самом деле по округам не сильно перебарщивать, потому что жадность фраера сгубила, жадность рождает бедность. Вы можете себе накидать, сколько хочется, но если реально общественные настроения окажутся в диссонансе, то это тушить пожар керосином.
Полный текст будет опубликован 29 июля.
Опрос прохожих в Москве
*- некоммерческая организация, внесенная Минюстом РФ в реестр НКО, выполняющих функции иностранного агента.